Скопировать книгу…
Широко раскинул крылья-пристройки дворец Горного института. Издали он похож на орла. Опустился царь степей
на вершину холма и стоит на виду у горняцкого города Степнянска. В левом крыле расположилась лаборатория шахтной
автоматики: одиннадцать комнат, равных и квадратных, как пчелиные соты. В крайней комнате – два стола. За одним из
них сидит женщина в тёмном платье. Это Инга Михайловна Грива. Она старший научный сотрудник, теоретик. Когда ей
поручается что-нибудь рассчитать, исчислить, то вся лаборатория знает о её «муках творчества». Отвлекает её только
телефон. Гриве звонят часто, её беседы по телефону продолжительны.
Обыкновенно Инга Михайловна говорит: «Что вы меня спрашиваете?.. Вы же знаете, как я загружена по работе.
Прогулка?.. Какая прогулка? Да мне и обедать нет времени. Ой, не говорите, пожалуйста! Запарилась в расчётах. Вот вы
мне звоните, а у меня перед глазами формулы...» На её столе громоздятся стопы книг, главным образом математических.
Блокноты, листы бумаги пестрят колонками цифр. Начальник лаборатории скажет: «Этот орган надо укрепить. Он
принимает ударные нагрузки». И очертит на белом ватмане контур механизма, уйдёт. А Грива будет считать и считать.
Она напишет ворох формул. Потом скажет: «Вы, Борис Фомич, нашли верное решение. Ваша интуиция, как всегда,
непогрешима». И в доказательство поднимет над головой листы с расчётами.
И уж, конечно, никому и в голову не придёт проверить её работу. Да и нет в этом никакой нужды. Инга Михайловна
даёт предварительное решение. Окончательные расчёты лаборатория получает из вычислительного центра. И если выводы
совпадают с заключениями Гривы, она торжествует. Инга Михайловна тогда снова идёт в кабинет начальника и там, сияя
от счастья, потрясает над столом всё тем же ворохом формул: «Теперь скажите вы мне, пожалуйста: вам нужен
вычислительный центр?..»
Грива не любит Леона Папиашвили, заместителя начальника лаборатории. Однажды он имел неосторожность сказать:
«Во время войны у немцев пушка была, так её то ли Бертой, то ли Ингой звали». Такого выпада Инга Михайловна и
родному человеку бы не простила...
Кабинет заместителя находится рядом с кабинетом начальника лаборатории. Как и у начальника, здесь на полу тоже
лежит ковёр – не такой, разумеется, яркий, не такой чистый, но ковёр. И стол здесь двухтумбовый, массивный. Вот только
клавишного телефона, как у начальника лаборатории, в этой комнате нет. Заместителю не положено. А может быть, Леон
Георгиевич Папиашвили – хозяин кабинета – считает неудобным обзаводиться точно таким же инвентарём, как у
начальника.
Папиашвили – человек деликатный. И замечательный в своём роде. О нём с полным правом можно сказать: «Леон
Георгиевич положительный человек». Недаром каждый год его выбирают в местком профсоюза. Обычно голосуют за
него единогласно. В его научной биографии есть много такого, к чему можно присовокупить слово «чудо». Человек,
кончивший механический институт по курсу «Торговое оборудование», становится электроником – разве это не чудо?
Говорят, Леон Георгиевич пришёл к директору института с запиской от академика Терпиморева – учёного с мировым
именем. Утверждают, впрочем, и другое: Папиашвили изобрёл что-то невероятное и получил приглашение в институт.
Толком же никто ничего не знает.
Иные считают, что глубина ума определяется способностью человека слушать. Чем умнее человек, тем он больше
слушает других и меньше рассказывает сам. Конечно же, в этой зависимости нет ничего от истины. Ведь если пойти
дальше, то вынужден будешь признать, что самый мудрый человек тот, который совсем не говорит. Леона Папиашвили
отличает середина: он умеет слушать, но умеет и рассказывать. Среди институтских руководителей Леон Георгиевич
вообще слывёт за человека внимательного, душевного. Для него нет начальников и подчинённых, старших научных
сотрудников и младших, для него существует человек. И кто бы ни шёл по коридору, Леон Георгиевич приветливо
смотрит человеку в глаза, слегка улыбается.
Иногда остановится, побеседует с вами. А то и пригласит в кабинет, попросит рассказать новости. Конечно, новости
производственные, деловые. Если на ваших ресницах или бровях Папиашвили заметит чернь от въевшейся недавно
угольной пыли, то фамильярно подмигнёт и скажет: «В шахту спускались?..» – «Да, Леон Георгиевич, три дня работал
на «Комсомольской-Глубокой», снимал схему транспортных коммуникаций». – «А ну-ка, ну-ка... – оживляется Папиашвили,
– заходите, расскажите поподробней». Леон Георгиевич даже листок чистой бумаги к себе придвинет, карандаш возьмёт.
И слушает внимательно, всё задаёт вопросы, велит чертить, показывать.
Другой сообщит ему о поездке за границу или, например, в Кузбасс. Леон Георгиевич и этого попросит чертить,
показывать. Между делом, к слову, заметит о развитии подземного транспорта на наших шахтах, расскажет о новейших
схемах транспортных коммуникаций. Шахту «Комсомольскую-Глубокую» не упомянет, но скажет: «На шахтах угольного
бассейна...»
Время от времени, не часто, Папиашвили обходит кабинеты начальников лабораторий. Завернув к директору
института, сообщит новости, сделает ненароком, по ходу беседы, обзор работы некоторых своих подчинённых,
квалифицированный обзор, глубокий! Не преминёт назвать специальные журналы, имена зарубежных теоретиков. И
каждую беседу закончит жалобой: «Всё время поглощает администраторская работа. Некогда заниматься своей темой».
Если в лаборатории шахтной автоматики кто-то ему не нравится, Леон Георгиевич упомянет имя этого человека. Когда
же начальник спросит: «А как он?» – Папиашвили не торопится чернить сотрудника, но вид сделает многозначительный:
склонит набок голову, закатит глаза – мину изобразит самую невесёлую... Влиятельное лицо понимающе закивает головой.
Заметит: «М-да-а...» Может быть, потому кое-кто считает Папиашвили опасным. Но это уж откровенные завистники.
Люди, не умеющие устроить свою судьбу, всегда завидуют другим.
Как и подобает заместителю, Леон Георгиевич питает неподдельное уважение к своему начальнику. Больше того,
Папиашвили души не чает в Каирове. Он готов ему поклоняться не только в служебных, но и во всех остальных делах,
не исключая глубоко личных. Вот и сейчас он хоть и зашёл к начальнику по служебному делу, но разговор у них вскоре
перешёл на личные темы...
|