 Фрагменты из книги
Скопировать книгу…
Голос доносится сверху, точно из-за облаков:
– Его-о-рий!..
Так зовёт Лаптева Феликс, один только Феликс.
Странные испытываешь чувства, когда смотришь на окна верхних этажей высотного дома. Здание инженерного
корпуса будто оторвалось от земли и улетает. А из-под крыши, как из-под крыла самолёта, вылетают облака. И чем
дольше смотришь, тем быстрее летят облака. Потом тебе чудится, что и сам ты летишь в небо.
– Его-о-рий!..
«Ага, вон чёрная точка. Это Феликс Бродов машет мне рукой».
– ...дыма-а... то-о-ри...
«Подымайся в лабораторию», – угадывает Егор. Он ещё с минуту смотрит на облака, а затем направляется к
центральному входу. В лаборатории много народа, все стоят по углам в позах провинившихся детей и слушают
белоголового худого старика, сидящего в кресле у стола с приборами. На вошедшего никто не взглянул; только
Феликс Бродов кивнул Егору и показал место – дескать, стой. Старик, поблёскивая стёклами очков, говорил
раздражённо, стучал кулаком по мягкому валику кресла и дольше, чем на других, задерживал взгляд на директоре
завода. В лаборатории были ещё какие-то важные лица, но все они почтительно молчали и с тревогой, с ожиданием
чего-то грозного, смотрели на старого человека. Егор хотел спросить у Феликса, что происходит и что это за старик,
но Феликс был далеко, и Егор решил занять место подальше от сердитого деда. А дед вдруг перевёл на него сверкающие
стёкла очков и почти выкрикнул:
– Фамилия?
– Лаптев! – ответил Егор и машинально, точно его кто толкнул сзади, выступил вперёд.
Дед с минуту разглядывал Лаптева, и Егор видел, как на его лице исчезает сердитое выражение, как за стёклами
очков раскрываются зеленоватые глаза, и теплеет их взгляд, – старик уже и покашливает добродушно... Потом нехотя,
не скрывая усилий, поднялся в кресле, протянул Егору руку:
– Будем знакомы, товарищ Лаптев: я – Фомин. Академик Фомин. Может, слышали?..
– Фёдор Акимович!.. Вас все прокатчики знают.
– Ну-ну-ну... – отмахнулся академик и спросил: – Как стан идёт?
– Вроде бы неплохо. Тысячу тонн смена прокатала.
– Тысячу – и говорит: неплохо, – пробурчал старик. – Да вы должны четыре прокатывать – вот тогда будет
неплохо! Отец в какую смену работает?
– Во вторую заступил.
– Вот он побольше прокатывает. А слова мне лестные не надо говорить.
– Я и не думаю льстить вам, Фёдор Акимович. Вас действительно все знают, как генерального конструктора стана.
– Ну-ну, убелили. Только чести-то мало быть его конструктором. Стан пока и вполсилы не работает. Велика Федора
да дура. А?.. Так я говорю?.. Народ в него деньги вбухал, а пользы с гулькин нос. Нету от него пользы, нет! Восемьсот
заказчиков договор с заводом заключили, понадеялись на него дурака, а он им шиш вместо листа суёт. В триста адресов
посылаете, а пятьсот заводов, строек, объектов разных на колени поставили. Вот мы, товарищ Лаптев, какой стан-то
изобрели, какого дурака на свет божий народили. А всё потому, что торопились. И вышло у нас по той украинской
пословице: «Быстро робят, слепых родят». А вы – знают!..
Академик говорил возбуждённо, словно продолжал начатый с кем-то спор. Стоявшие у окна люди отошли в
сторонку. Директор завода присел на ветхий табурет, Феликс, отодвинув с подоконника бутыль с зеленоватой жидкостью,
примостился на нём, как петух на жердочке. Егор стоял перед академиком и слушал его невесёлую речь. Он понимал:
академик бранит не одного себя и не один стан, а кого-то другого, от которого зависит работа агрегатов, звеньев, систем.
Лаптев каждый день читает заводскую многотиражку, она из номера в номер помещает статьи о стане: о нём же говорят
по заводскому радио, на разных собраниях, – никто не винит создателя стана, наоборот, все говорят о том, что стан
лучший в мире, а вот работать на нем ещё не научились. И с автоматикой что-то не ладится.
– Нам, Фёдор Акимович, время нужно, – вздохнул Егор. – Мы освоимся.
Из угла подал голос пожилой интеллигентный человек – с виду грузин или армянин:
– У рабочих больше оптимизма, чем у нас с вами, Фёдор Акимович.
Эти слова были сказаны с улыбкой и надеждой смягчить Фомина. Академик воспринял реплику благодушно, не
возразил, не взглянул на говорившего, – хотя и задумался. Затем продолжил свою мысль:
– Конечно, конечно... Время рождает умение, а умение – мастерство, но тут, товарищ Лаптев…
Фомин прервал речь, достал из-под стола покрытый красной эмалью табурет, предложил Егору сесть и, положив
ему руку на плечо, спросил:
– Как вас зовут?.. Егор? Очень хорошо. Вот я вас просил позвать – зачем бы вы думали?.. Не мастера, не старшего
оператора, а рядового рабочего. Зачем?.. А затем, чтобы спросить, как вы справляетесь с обязанностями, которые должен
выполнять прибор «Видеоруки». Вы на стане что делаете?
– Должность моя – ученик оператора, но сейчас на первой эстакаде... подправляю лист... если он начинает косить.
– Чем подправляете?
– Клещи... вроде ломика.
– Ишь как, ломиком. А «Видеоруки» и не видят, и не поправляют. И многие другие приборы – счётчики разные, фиксаторы, сигнализаторы... Особенно же фильтры много хлопот доставляют. Да, мой друг, – и это на стане, который считают самым могучим в мире! И он действительно самый могучий! Да, да. И самый совершенный! В него заложены мощности, которых не знает мировое станостроение. И рабочие Уралмаша, Новокраматорска, Ижоры и Коломны – всех заводов, дававших узлы для стана, образцово исполнили механизмы.
А вот некоторые учёные и даже целые институты подкачали. Особенно столичный НИИавтоматики подвёл нас с вами, Егор. Вас заставил заниматься варварским трудом, а меня краснеть перед вами. И перед всеми людьми, перед народом, который ждёт от стана шесть миллионов тонн листа в год, а он в нынешнем году едва четвёртую долю выдаст. В Тольятти начал работу огромный автомобильный завод; в Татарии строится второй автогигант – прожорливые конвейеры уже сейчас кричат: «Листа, листа, листа!..» А наш стан держит их на голодном пайке.
– Волжскому отгружаем сполна, – заметил директор завода Николай Иванович Брызгалов.
Академик, не поворачиваясь в его сторону, повысил голос:
– Но сотни других объектов... недополучат лист!
– Это верно, – согласился директор. – Мы, Фёдор Акимович, – примем все меры. Думаю, к Новому году выйдем на
проектную...
|
