 Фрагменты из книги
Скопировать книгу…
«Радуга просится в дом» – повесть о любви и дружбе, о высоком и низменном в характерах людей, о
нравственном и безнравственном отношении к творческому труду. Автор повести И. Дроздов показывает самых
разных, полярно противоположных людей. Тут и знаменитый столичный литератор, и молодой писатель из Донбасса,
и юноша, прикованный тяжким недугом к постели. Волею обстоятельств в пёстрый мир интересных людей попадает
студентка Катя Соловейко. Она – главный герой повести. О том, как формируются её понятия о хорошем и плохом
в людях, как зарождается её любовь к молодому писателю, повествуется в книге.
Секретарь деканата Катя Соловейко, увидев в дверях незнакомого человека, прервала работу. Её средний пальчик
взлетел над клавишами машинки, да так и замер.
– Декана нет, – сказала заученным тоном, – Ушёл к ректору.
– А мне не нужен декан. Я Павел Белов.
Девушка преодолела минутное замешательство, опустила руку на стопку чистой бумаги.
– А-а... Извините.
Белов подошёл к левому краю стола, смерил взглядом разложенные по стопкам листы. То были страницы
переведённого им на русский язык украинского романа «Соловьиная балка». Половина работы была уже готова.
«Хорошо, очень хорошо», – подумал Павел и с чувством благодарности взглянул на девушку, взявшую на себя труд
по вечерам и в выходные дни перепечатать рукопись.
Работу ей дал автор романа Григорий Любченко. Несколько дней назад Павел принёс Любченко рукопись для
предварительного чтения. И то, что Любченко без ведома Белова отдал рукопись на окончательную перепечатку,
радовало Павла. Значит, Григорий доволен переводом. Кто-кто, а он-то знает толк в переводе. Любченко хороший
знаток как русского, так и украинского языков. По глубокому убеждению Белова, он стоит на голову выше своих коллег,
местных писателей. И это не потому, что Любченко давний друг Белова. Григорий в каждой книге ворошит острую
проблему, ярко изображает людей. Любченко умеет круто замесить сюжет, вылепить характеры.
Беловым владело нетерпение. Поначалу он намеревался издать роман в Углегорске, но потом в нём созрело решение
предложить «Соловьиную балку» московскому издательству. Решение подогревалось одним счастливым обстоятельством:
в Москве живёт свояк Белова, муж старшей сестры, Вадим Петрович Златогоров – один из ведущих столичных
переводчиков. Он-то уж посмотрит «Соловьиную балку» и даст Белову толковый совет: в какое издательство обратиться,
как повести дела. Белов не рассчитывал на протеже, но втайне желал, чтобы Вадим дал о переводе официальное
заключение, стал его рецензентом. Хорошо бы получить положительный отзыв от такого маститого литератора.
Дело оставалось за машинисткой, за этой медноволосой, мальчикообразной девушкой. Она смотрит на него с
недоумением: писатель, а одет старомодно. Фи!.. Белов украдкой оглядел полинявшую синюю рубашку, широкие п
отёртые брюки, и ему стало совестно за своё убранство.
Катя словно поняла его тайные мысли, она хотела что-то спросить, но тут же раздумала... смутилась, неловко стала
вставлять в машинку новые листы. Павел Николаевич не заметил её смущения. Взяв со стола первую главу, он машинально
присел на диван, принялся читать. Белов не был новичком в литературе. Прежде он написал две повести из шахтёрской
жизни – их хорошо приняли в Донбассе, быстро раскупили, – но в процессе их создания ни одна из повестей не приносила
ему столько удовлетворения, сколько принесла вот эта переводческая работа. Роман Любченко был посвящён проблеме
молодого поколения, он взволновал Белова новизной мысли, яркостью выписанных характеров. И если раньше, принимаясь
писать первую, а затем вторую свою повесть, Белов не был полностью уверен в конечном успехе, то теперь он знал, был
твёрдо убеждён, что за «Соловьиную балку» читатель ему скажет спасибо.
– Когда вы закончите работу? – спросил он Катю, перелистывая страницы отпечатанных глав и проникаясь всё
большим нетерпением.
– Через два-три дня.
– Хорошо. Я к вам приду.
Белов протянул Кате руку и кивнул ей дружески, как старой знакомой.
* * *
Катя Соловейко – фантазёрка. Она часто думает о смысле жизни, любит помечтать. Особенно в те часы, когда возвращается из института домой. Именно часы. И не потому, что общежитие далеко от института. Перейти три улицы, сквер, ещё улицу – тут и общежитие. Если даже будешь выполнять правила уличного движения и переходить шоссе по белым шашечкам, то и тогда дорога займёт не более двадцати минут. Но Катя идёт не торопясь. В зависимости от настроения. Куда торопиться? Лизы нет дома, она у толстяка Федосея, Ирина «сохнет» над чертежами. Что делать в общежитии?
Почитав театральную афишу, Катя идёт к другой. «Все люди как люди, – говорит она себе, – заняты, торопятся, а я бесцельно слоняюсь по улицам. Нет в моей жизни смысла, нет у меня высоких дум – я даже не стремлюсь получать отличные оценки. Вот если бы Любченко или Павел Николаевич вздумали меня изобразить в романе...»
Катя идёт от афиши к афише. Думает о своей подружке Лизе. Лиза клянётся: не люблю Федосея. Противен! А поманит Федосей – идёт. В комнате у Федосея много книг. Он «чистый» математик, преподаватель института. Говорит с украинским акцентом. Представляю, как он теперь ходит вокруг Лизы, гнёт колесом грудь и окает: «О Лизочка!.. Лизочка!..» Лиза машет кулаками, но не сильно. Так, чтобы не задеть его по красным щекам, не помять украинскую расшитую сорочку.
Федосей из Западной Украины. Закончил Львовский университет. Математику знает хорошо, но в институте к нему уважения нет. Не может он поставить себя среди студентов. Выйдет с ними в коридор, и не поймёшь, преподаватель он или студент. С кем-нибудь заспорит по пустяку и шумит, размахивая руками. Ректор однажды ему сказал: «Не забывайте, Федосей Семёнович, вы – преподаватель».
Катя не любит несерьёзных мужчин. Вот писатель – да! Например, Любченко. Белова она в счёт не брала. Неправдышний какой-то! Любченко – иное дело. Дорогой костюм, на пальце перстень. Ему не скажешь: «Любченко, привет!» Нет, не скажешь. И вообще с такими людьми говорить трудно. Неверно произнесёшь слово – заметит. Глупость сморозишь – красней. Зато приятно быть с таким человеком рядом. Идёшь с ним по главной улице города – кругом народ, смотрят, кивают: «Григорий Васильевич, здравствуйте!»
Но тут Катя обрывала свои мысли. «Что мне до писателей!.. Это люди из другого мира, неземного. Каждый сверчок знай свой шесток».
И мысленно возвращалась к своим подругам. Например, Ирина. Её любит весь институт. На собраниях говорят: «Круглая отличница, редкий талант, упорство...» А ребята на неё не смотрят. Может, от обиды и сидит она над чертежами. И без того суха, а тут ещё зубрёжкой себя доводит. Зачем, спрашивается?.. Кончим институт – одна дорога. Она вычислитель и я вычислитель. Ну, может быть, её назначат старшим. Пожалуйста!..
|
