I

Что основано на лжи, не может быть право. Учреждение, основанное на ложном начале, не может быть иное, как лживое. Вот истина, которая оправдывается горьким опытом веков и поколений.

Одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия, та, к сожалению, утвердившаяся со времени французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной.

Отсюда истекает теория парламентаризма, которая, до сих пор, вводит в заблуждение массу, так называемой, интеллигенции и проникла, к несчастию, в русские безумные головы.

Она продолжает ещё держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь её, с каждым днём, изобличается всё явственнее перед целым миром.

В чём состоит теория парламентаризма?

Предполагается, что весь народ в народных собраниях творит себе законы, избирает должностные лица, стало быть, изъявляет непосредственно свою волю и проводит её в действие. Это — идеальное представление.

Прямое осуществление его невозможно: историческое развитие общества приводит к тому, что местные союзы умножаются и усложняются, отдельные племена сливаются в целый народ или группируются в разноязычные под одним государственным знаменем, наконец, разрастается без конца государственная территория: непосредственное народоправление, при таких условиях, немыслимо.

Итак, народ должен переносить своё право властительства на некоторое число выборных людей и облекать их правительственною автономией.

Эти выборные люди, в свою очередь, не могут править непосредственно, но принуждены выбирать ещё меньшее число доверенных лиц — министров, коим предоставляется изготовление и применение законов, раскладка и собирание податей, назначение подчинённых должностных лиц, распоряжение военною силой.

Механизм, в идее своей, стройный; но, для того, чтобы он действовал, необходимы некоторые существенные условия.

Машинное производство имеет в основании своём расчёт на непрерывно действующие и совершенно равные, следовательно, безличные силы.

И этот механизм мог бы успешно действовать, когда бы доверенные от народа лица устранились вовсе от своей личности: когда бы на парламентских скамьях сидели механические исполнители данного им наказа; когда бы министры явились тоже безличными, механическими исполнителями воли большинства; когда бы, притом, представителями народа избираемы были всегда лица, способные уразуметь в точности и исполнять добросовестно данную им и математически точно выраженную программу действий.

Вот при таких условиях, действительно машина работала бы исправно и достигла бы цели.

Закон действительно выдержал бы волю народа; управление действительно исходило бы от парламента; опорная точка государственного здания лежала бы действительно в собраниях избирателей, и каждый гражданин, явно и сознательно, участвовал бы в правлении общественными делами.

Такова теория. Но, посмотрим на практику.

В самых классических странах парламентаризма она не удовлетворяет ни одному из вышепоказанных условий.

Выборы никоим образом не выражают волю избирателей.

Представители народные не стесняются взглядами и мнениями избирателей, но руководятся собственным произвольным усмотрением или расчётом, соображаемым с тактикою противной партии.

Министры, в действительности, самовластны; и скорее, они насилуют парламент, нежели парламент их насилует.

Они вступают во власть и оставляют власть не в силу воли народной, но потому, что их ставит к власти или устраняет от неё могущественное личное влияние или влияние сильной партии.

Они располагают всеми силами и достатками нации по своему усмотрению, раздают льготы и милости, содержат множество праздных людей на счёт народа, и притом, не боятся никакого порицания, если располагают большинством в парламенте, а большинство поддерживают раздачей всякой благостыни с обильной трапезы, которую государство отдало им в распоряжение.

В действительности, министры — столь же безответственны, как и народные представители.

Ошибки, злоупотребления, произвольные действия — ежедневное явление в министерском управлении, а часто ли слышим мы о серьёзной ответственности министра?

Разве, может быть, раз в пятьдесят лет, приходится слышать, что над министром суд, и всего чаще результат суда выходит ничтожный, сравнительно с шумом торжественного производства.

Если бы потребовалось истинное определение парламента, надлежало бы сказать, что парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия, и личных интересов представителей.

Учреждение это служит не последним доказательством самообольщения ума человеческого...