 Историография переживает сейчас весьма серьёзный системный кризис, выходом из которого является научная
революция. Она будет связана, как с новой методологией, так и с новой приборной базой, после чего возникнет новая
историография.
Понятие историографии. Историография является описанием реальной истории. Существенным компонентом
является то, что она не действует на малых отрезках исторического времени, когда ещё живы участники исторических
событий, поскольку не может учесть всего спектра мнений и отношений; а любая их выборка кажется участникам фальшью,
поскольку может не передавать именно их аспект проблемы. Однако, по мере удаления от исторических событий, вступает
в действие именно историография, как сознательное выделение или, напротив, сознательное замалчивание тех или иных
исторических событий.
Таким образом, под историографией можно понимать не просто описание истории (чего-то вроде фотоаппарата для
неё пока не изобретено), но сознательное выстраивание цепи исторических событий (и лакун между ними) в некоторое
законченное историографическое сочинение, приуроченное к определённому историческому региону. На весьма большом
удалении от точки современности, она вступает в область «правдоподобных рассуждений» (противник данной концепции
называет их домыслами) или неких укоренившихся в народе мнений (противник данной концепции называет их «мифами»)...
Согласованность исторической картины мира. Естественно, весьма желательно, чтобы основные вехи развития
человечества были согласованы между разными национальными историографиями. Собственно говоря, такой проблемы
для периода истории Нового времени и не было. Однако, чем дальше от него вглубь веков, тем сложнее понять, какое
событие в какой стране случилось раньше, а какое позже.
Это согласование закончилось в XVII веке созданием весьма рациональной системы, согласно которой, первой
цивилизованной страной на карте мира стала древняя Греция, затем – древний Рим. В XIX веке перед ними поставили
историю Египта и Месопотамии, в ХХ веке добавили ещё Крито-микенскую (ровесницу Египта, но на территории более
поздней Греции), и в таком виде возникла классическая парадигма мировой историографии.
Все остальные народы, входившие в ареал обитания Греко-римской античной культуры, якобы появились позже и
в разной степени унаследовали их культуру. А Русь, якобы, возникает очень поздно, и потому не успела почерпнуть из
этой сокровищницы ничего. Якобы славяне появляются в V-VI веках н.э., а Русь и того позже, в IX веке, и пришли эти
племена (именно племена, тогда, как в Европе уже жили цивилизованные народы) откуда-то из Азии. До объединения
в государства, эти племена жили частично в полях, частично в лесах, частично в болотах (поляне, древляне, дреговичи).
Классической картине мира это ничуть не мешает, поскольку античность к этому моменту уже закончилась, круг
европейских держав очерчен, а добавление степняков скифов или русов её никоим образом не затрагивает.
Проблема парадигмы. Понятие парадигмы ввёл историк и методолог науки Томас Кун. Согласно его
представлениям, парадигма – это совокупность научных положений, разделяемых данным научным сообществом, вне
зависимости от того, насколько оно согласуется с реальным положением вещей, то есть, насколько оно истинно. Само
понятие заимствовано из лингвистики, где оно обозначало весь репертуар изменений того или иного слова, например,
все падежи склонений существительного, или все лица, числа и времена спряжений глагола.
Как видим, понятие парадигмы выражает не объективную, а субъективную и социальную сторону научной истины.
При этом, парадигма первична, а научное сообщество вторично. Иными словами, всякий, кто разделяет данную парадигму,
может лишь надеяться, что его примут в научное сообщество, зато всякий, кто не разделяет, без какой-либо жалости из
него изгоняется. Сообщество подстраивается под парадигму, а не парадигма под сообщество...
Место археологии в современной историографии. Казалось бы, что при таком огромном количестве данных,
которые добывает археология ежегодно, она должна была бы давно стать локомотивом историографии, таща её за собой,
как прицепные вагончики. В действительности этого не происходит. Археологические данные приводятся историками
крайне редко – и это несмотря на то, что содержание археологических подразделений обходится в десятки раз дороже,
чем подразделений «чистых» историков.
В чём же дело?
Можно было бы назвать десятки разных мелких причин, которые важны сами по себе и которые могли бы объяснить
данное положение вещей. Однако я усматриваю одну, которую боятся озвучить, как историки, так и археологи.
А именно: как это ни прискорбно, но в целом археология не подтверждает историографию...
Так ли трудна дешифровка? Когда Жан Франсуа Шампольон в первой половине XIX века дешифровал
египетские иероглифы, его научный подвиг казался чудом. В наши дни существует специальная наука о шифровании и
дешифровке – криптография. Имеются и десятки военных НИИ во всём мире, занимающиеся проблемами шифрования
и дешифровки. Казалось бы, если их подключить к проблемам нечитаемости или недешифруемости некоторых текстов,
то проблемы будут решены за пару десятков лет.
Этого, однако, не произошло, хотя я подозреваю, что такого рода работа в ряде стран была проделана. Более того,
за XIX век, когда никаких НИИ криптографии ещё не существовало, было дешифровано гораздо больше письменностей,
чем в ХХ веке.
Очень трудно отделаться от мысли, что существование весьма малого коллектива профессиональных эпиграфистов
в мире, отсутствие кафедр по их подготовке, публикация результатов их деятельности во второстепенных научных
работах, а также отсутствие у них интереса к сотрудничеству с военными дешифровщиками, – всё это звенья одной цепи:
боязни найти единую письменность и единый язык Европы.
Иными словами, эпиграфисты – это не столько аналитики, сколько часовые, не допускающие энтузиастов к кладовым
мировой истории...
Начало научной революции в историографии. Научная революция в историографии уже началась, хотя
первые её фазы прошли незаметно для общества. Математика начинается там, где можно что-то подсчитать, а в
историографии это – хронология...
...А.Т. Фоменко и приложил. И получил любопытный вывод: последние примерно 300 лет и хронологии, и описанию
событий в истории в целом доверять можно. А вот в более ранние периоды – уже нельзя. Там очень многое перепутано
и в пространстве, и во времени. Одна из его книг так и называется: «Античность – это средневековье». Иными словами,
то, что мы сейчас называем античностью, было создано в позднем Средневековье, или в эпоху Возрождения.
Но если бы эта путаница возникла от трудностей создания хронологии, или от незнания некоторых эпизодов всемирной
истории, она была бы понятна, и её легко было бы преодолеть, расставив всё по своим местам. Но, как оказалось, путаница
возникла совсем не из-за того, а из-за желания Западной Европы скрыть существование в относительно
недавние времена всемирного государства с русским языком и культурой, которое этот исследователь
назвал «Империей».
Так что, всякая попытка распутать хитросплетения историографии неизбежно выталкивают на поверхность
существование русской цивилизации.
Далее он отошёл от чисто математического подхода, понятного только небольшой группе специалистов. Он показал,
что имеется масса несоответствий между данными историографии и наличием церквей, их убранства, персонажей в них,
содержанием икон, картин, литературных произведений и т.д., которые показывают, что данные произведения искусств
были созданы совсем в другое время.
Так, например, он публикует фотографию картины, на которой древнеримский поэт Вергилий изображён в
очках, хотя очки были изобретены только в средние века и неизвестны в античности. Слепой Гомер
подробнейшим образом описывает щит Ахиллеса, как будто видит его, хотя он слеп, а их разделяет не менее трёх веков.
И это притом, что воинов античности мало интересовали детали убранства щита – для них гораздо важнее была его
прочность. И таких несуразностей обнаружено великое множество.
Начало научной революции в эпиграфике. Обнаружение нестыковок и исторических лакун – это серьёзный
удар по современной историографии, но не смертельный. Гораздо опаснее обнаружение древнейшей славянской
письменности – руницы. И опять-таки, не само её обнаружение, а полученный с её помощью материал.
Ведь значение письменности можно уподобить значению наиболее мощного средства передачи информации.
Как мы видели, археологи могут десятилетиями и даже веками решать проблему этнической принадлежности той
или иной культуры. Наличие письменных ремарок на археологических находках позволяет не только произвести атрибуцию
этнической принадлежности находки, но и понять содержимое вещи, а часто – и её назначение. А оно оказывается
совсем не тем, что нам предлагали историки.
Возьмём, например, частный вопрос – проблему Русского каганата. Одно дело вести веками полемику по вопросу,
какие русские находились в этом каганате: славяне или какие-то другие, например, аланы или хазары. Каганат, по
современным данным, на пару веков был старше Киевской Руси. Он даже чеканил свои монеты с арабской вязью.
И совсем другое, – читать на монете, стилизованной под арабскую вязь, надпись на русском языке, выполненную
руницей: «алтын – золотая русская монета. Русский каганат Москва». Одной этой надписью снимаются
все вопросы: русские из каганата говорили по-русски, а столицей у них был город Москва, даже если этот город и
помещался в другом месте, чем Москва нынешняя. Но Русь в виде Русского каганата существовала и до Киевской Руси.
Ещё более сильный удар наносит возможность читать этрусские надписи, как в их этрусской, так и в их русской частях.
Из этих надписей следует, что Москва существовала не только до Рима, но именно по её приказу этруски
воздвигли этот город, назвав его в духе русских традиций (например, Владимир – «владей миром») Миром.
Другое дело, что слово Мир, написанное в русской традиции, согласно этрусским правилам следовало читать в обратном
направлении, и он стал вычитываться, как Рим.
В Риме, созданном этрусками, для которых родным был русский язык, а неким солдатским жаргоном – язык этрусский,
– следовательно, довольно долго звучала русская речь. И лишь много позже, когда в Рим стали переселяться латины,
они, говоря по-русски, исказили его, приспособив под свою фонетику и грамматику.
Но этот факт никак не отменяет вытекающую отсюда совершенно иную историографическую парадигму: основное
большинство европейских народов приходило на Русь, которая занимала всю Северную Евразию, и училась у неё и
русской культуре, и русскому языку.
Так что, начинать и историю Европы, и историю Северной Евразии, и историю мира следует с истории русского
народа, с его языка и культуры. Это потом к нам пришли семиты, а далее – эллины, кельты, латины, германцы, балты и т.д.
|
