Защищая Агеевых – защищаем себя!
Жила-была семья, супруги Антон и Лариса Агеевы, служащие одного из московских банков. Лариса по своему
второму высшему образованию и роду деятельности квалифицированный юрист, Антон, имеющий также юридическое
образование, экономист – член Правления банка.
Вот что сказал о себе и своей жизни Антон: «Я сам сирота, с 7 лет воспитывался бабушкой, жил в интернате.
С 14-ти лет уже работал по разрешению РОНО на заводе «Свет» в Москве, окончил 3 института, кандидат наук,
руководил крупными предприятиями, в том числе и более 5 тыс. человек в Воронеже (Завод «ТМП»), пользовался,
на мой взгляд, заслуженным уважением у работников, выводил из процедуры банкротства крупный Московский
завод «Каучук» (около 3 тыс. человек), сохранил этот завод и рабочие места, работал в Аппарате Правительства
РФ, лично подготовил более 10-ти Постановлений Правительства РФ в Департаменте экономики, имею благодарности
от Федеральной службы, от Мэра Воронежа и Губернатора Воронежской области, в том числе и за заботу о детях»...
Но, к сожалению, им пришлось пережить большое горе.
«В 2000 году в возрасте 17 лет от неизлечимой болезни скоропостижно скончался наш с Ларисой старший сын.
Почти год мы прожили на кладбище, столь велика была утрата, но нашли в себе силы продолжать жить ради будущих
детей, Лариса возобновила арбитражную деятельность, потому что до этого, несмотря на блестящее образование,
все свои силы и время посвятила сыну.
Пять лет мы занимались деторождением, не получилось. В принципе, мы самодостаточные люди, у нас нет
никаких психологических проблем, мы любим друг друга. Но у нас есть огромный запас нерастраченной родительской
нежности и заботы, и мы очень любим детей. Поэтому мы приняли решение усыновить двух ребятишек, долго к этому
готовились, и “Господь подарил” нам двух очаровательных малышей Глеба и Полинку. Для этого мы постоянно в
течение 4 месяцев ходили к ним в “Дом ребёнка”, долго готовились документы для усыновления.
Мы потеряли одного ребёнка и понимаем, насколько это тяжело, когда в семье один ребёнок. И вот к тому
же мы тысячу раз сказали себе, что мы абсолютно правы, поскольку двое детей в семье – погодки, это просто
невообразимое счастье. И это очень удобно им. Они настолько дополняют друг друга. То есть мальчик у нас за
девочкой повторяет какие-то механические движения, девочка за мальчиком повторяет, он раньше начал говорить,
она за ним пытается говорить».
19 марта 2008 года состоялось решение Нагатинского районного суда об усыновлении, а 10 апреля 2008 года
дети переехали в свой новый дом. По словам супругов Агеевых, «когда мы их брали, Поля ещё не говорила, а
Глебка говорил только три слова. И, конечно, после почти года, когда мы пожили единой семьёй, надолго останемся
для них настоящими папой и мамой»...
Вся эта, только начинавшаяся складываться счастливая семейная жизнь родителей, обретших детей и детей,
обретших родителей, была трагически прервана вечером 20 марта 2009 года...
Отец отвёз Глеба в травмпункт детской поликлиники 145 («Борисовские пруды»).
Рассказывает Лариса: «Как оказалось, детские травмпункты работают до 22 часов. Муж с Глебом приехали туда
в 21:50. Сотрудники травмпункта сказали, что у них уже всё убрано, а к этому времени, у нашего сына уже стал
проявляться ожог. В травмпункте предложили вызвать «скорую», муж согласился. На скорой помощи Глеба
госпитализировали в ДКБ N 9. Вот именно с момента госпитализации нашего сына в больницу всё и началось».
Рассказывает Антон: «Врач скорой помощи, осмотрев ребёнка, стал предъявлять мне претензии, что у малыша
«синяки различной давности» и, что это «следы рукоприкладства», также стал выяснять, почему с малышом нет
матери. Огульные обвинения врача, тем более, при травмированном сыне, у меня вызвали бурное возмущение, у
нас произошёл небольшой скандал».
Рассказывает Лариса: «Такая маленькая, казалось бы, нелепость привела посредством «круговой поруки» медиков,
а впоследствии, в силу влияния заинтересованных в развитии «сюжета» политиков и «круговой поруки» чиновников,
к тому, что семья немолодых абсолютно нормальных адекватных взрослых людей лишилась своих любимых детей,
а дети – любимых родителей и родного дома»...
21 марта 2009 года, в субботу, в доме Агеевых с пяти утра присутствует наряд вооружённых сотрудников
ОВД и работает следственная группа.
22 марта 2009 года, в воскресение, к Глебу ДКБ N9 допускается помощник лидера ЛДПР Жириновского
Д.П. Герасименко, который ведёт с Глебом «работу».
Лариса Агеева так комментирует ситуацию: «Допустимо ли было посещение моего ребёнка помощником лидера
ЛДПР В. Жириновского Дмитрием Герасименко, по его словам, на второй день после травмы? И
это происходит в медицинских учреждениях, куда мы вынуждены обращаться за помощью? (Об этом «народном
избраннике» много интересного написано в 8-й главе серьёзной книги Орея Волота «Крысолюди». – Д.Б.)
Д.П. Герасименко без зазрения совести в телеэфире беспардонно врал о том, что наш ребёнок
был при смерти в бессознательном состоянии, что мы «довели» его до такого состояния, что в таком состоянии он
был не один день, что это «установлено врачами и отражено в экспертизе». Таким образом, голословные, ничем
не подтверждённые фантазии превращались в «аргументы», и после «этого» пострадавший Глеб Агеев переходит
в потерпевшие.
Более того, в то время как родители и работники правоохранительных органов длительное время к пострадавшему
не допускались, и были допущены только 26.03.2009 г. якобы по «медицинским» показаниям, в детском государственном
(!) медицинском учреждении были организованы и «интервью» Глеба СМИ 24.03.2009 г., и телевизионная
съёмка 25.03.2009 г.
Во время телевизионных съёмок лицо Глеба Агеева было, густо намазано противоожоговой мазью, и у него была
перебинтована голова. То есть, для имитации «зверского обращения» он, по существу, «был в гриме». Когда через
день Глеба увидели родители, он был без «страшных ожогов» на лице и безо всяких бинтов.
Надо ли объяснять, что все эти действия проводились в отсутствие не только какого-либо законного представителя
ребёнка, но даже детского психолога или психиатра, и носили ясно выраженные цели, в результате которых и сам
малыш, и его лечащий врач давали определённым образом сформированные «показания», начало которым положило
«некое суждение врача скорой помощи»...
|