 Вымыслы и фальсификации в оценках роли СССР накануне и с началом Второй Мировой Войны
Оценка роли СССР в событиях кануна и начала Второй мировой войны длительное время является темой
обсуждения политиков, учёных, специалистов и общественности. Сегодня связанные с этим антироссийские выпады
зачастую базируются на искажённых и сфальсифицированных трактовках деятельности руководства СССР в тот
период. Всё чаще в наше время появляются в СМИ мнения о том, что «началась новая холодная война»[1]. Некоторые
западные авторы отмечают:
«…пришло время взглянуть в лицо горькой правде: Россия вернулась; она богата, сильна и снова
враждебна. Партнёрство уступает место соперничеству, в котором всё сильнее прослеживаются угрожающие нотки.
Началась новая холодная война – и мы, как и в сороковые годы прошлого века, слишком медленно это замечаем»[2].
Обращает на себя внимание та лёгкость, с которой навешиваются ярлыки на государства, исторически связанные
с Россией. Так, отмечается, что отдельные страны Европы, в частности «Болгария, Латвия и Молдова, уже сдались на
милость России»[3].
Делая попытки представить СССР зачинщиком Второй мировой войны или, в крайнем случае, возложить равную
ответственность за её развязывание на «двух кровавых диктаторов» – Сталина и Гитлера, современные фальсификаторы
используют в качестве своего излюбленного аргумента подписание 23 августа 1939 года договора о ненападении между
Германией и Советским Союзом.
Известно, что исторические факты следует рассматривать и оценивать только в контексте происходившего в
конкретный период времени. Анализируя советско-германский договор, нельзя забывать и о другом соглашении,
заключённом без малого за год до этого в Мюнхене. Эти события тесно взаимосвязаны. Именно случившееся в столице
Баварии во многом определило дальнейшую политику СССР.
Все, кто непредвзято изучал историю Второй мировой войны, знают, что она началась из-за отказа Польши
удовлетворить германские претензии. Однако менее известно, чего же именно добивался от Варшавы А.Гитлер?
Между тем, требования Германии были весьма умеренными: включить вольный город Данциг в состав Третьего
рейха, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог, которые связали бы Восточную
Пруссию с основной частью Германии[4].
Первые два требования трудно назвать необоснованными. Подавляющее большинство жителей отторгнутого от
Германии согласно Версальскому мирному договору Данцига составляли немцы[5], искренне желавшие воссоединения
с исторической родиной. Вполне естественным было и требование насчёт дорог, тем более, что на земли разделяющего
две части Германии «польского коридора» при этом не покушались.
Кстати, в отличие от западных границ, Германия никогда добровольно не признавала внесённых Версальским
договором территориальных изменений на востоке[6]. Поэтому, когда Германия 24 октября 1938 года предложила
Польше урегулировать проблемы Данцига и «польского коридора»[7], казалось, что ничто не предвещало осложнений.
Однако ответом стал решительный отказ, как, впрочем, и на последующие аналогичные германские предложения.
Стремясь получить статус великой державы, Польша никоим образом не желала становиться младшим партнёром
Германии. 26 марта 1939 года Польша окончательно отказалась удовлетворить германские претензии[8]. Реакцией
германской стороны стало аннулирование 28 апреля германо-польской декларации 1934 года о дружбе и ненападении[9].
Тем временем западные демократии создавали у польского правительства необоснованные иллюзии, что
в случае войны они окажут Варшаве необходимую помощь. 31 марта 1939 года премьер-министр Великобритании Н.
Чемберлен в палате общин публично заявил:
«...в случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши… правительство Его Величества
считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах. Оно дало
польскому правительству заверение в этом. Я могу добавить, что французское правительство уполномочило меня
разъяснить, что оно занимает по этому вопросу ту же позицию, что и правительство Его Величества»[10].
Как показали дальнейшие события, эти обещания были заведомым обманом. Однако польское руководство
принимало их за чистую монету и потому всё больше утрачивало чувство реальности. Американский журналист У.
Ширер, изучавший реалии польской жизни в течение 30 лет, прокомментировал предоставление английских гарантий
Польше следующим образом:
«Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нём соблюдаются правила безопасности, однако
страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно...»[11]
Происходившие в Европе события, нарастающая агрессивность Германии не могли не вызывать беспокойства у
советского руководства. Казалось бы, для сдерживания устремлений А. Гитлера следовало пойти на союз с западными
демократиями. Однако, как отмечал У. Черчилль, «Мюнхен и многое другое убедили Советское правительство, что
ни Англия, ни Франция не станут сражаться, пока на них не нападут, и что даже в этом случае от них будет мало
проку»[12].
Было очевидно, что цель проводимой западными державами политики «умиротворения» Гитлера – направить
агрессию Германии на восток, то есть против СССР. Как сказал Н. Чемберлен 12 сентября 1938 года накануне
своей встречи с А. Гитлером, «Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами
против коммунизма, и поэтому необходимо мирным путём преодолеть наши нынешние трудности... Наверное, можно
будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России...»[13]
В этой ситуации советское руководство сделало естественный вывод – сотрудничать с Англией и Францией можно,
только заручившись военным договором с чётко и недвусмысленно прописанными обязательствами сторон. 17
апреля 1939 года Москва предложила заключить англо-франко-советский договор о взаимопомощи следующего
содержания:
«1. Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5-10 лет о взаимном обязательстве
оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого
из договаривающихся государств.
2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским
государствам, расположенным между Балтийским и Чёрным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против
этих государств.
3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи,
оказываемой каждым из этих государств во исполнение §1 и §2.
4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно
со стороны Германии.
5. Существующий между Польшей и Румынией договор объявляется действующим при всякой агрессии против
Польши и Румынии, либо же вовсе отменяется как направленный против СССР.
6. Англия, Франция и СССР обязуются после открытия военных действий не вступать в какие бы то ни было
переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трёх держав согласия.
7. Соответствующее соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу § 3.
8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом
соглашении о взаимной помощи»[14].
Однако западных партнёров подобная постановка вопроса явно не устраивала. 26 апреля на заседании английского
правительства министр иностранных дел лорд Э. Галифакс заявил, что «время ещё не созрело для столь всеобъемлющего
предложения...»[15]. Англия и Франция надеялись получить от Советского Союза односторонние обязательства.
Так, на заседании кабинета министров 3 мая Галифакс сообщил о своём намерении запросить Россию: «не будет ли
она готова сделать одностороннюю декларацию о том, что она окажет помощь в такое время и в такой форме, которая
могла бы оказаться приемлемой для Польши и Румынии...»[16]
6 мая 1939 года временный поверенный в делах СССР в Германии Г.А. Астахов сообщил в Наркомат иностранных
дел (НКИД) о реакции немецкой печати в связи со сменой наркома, которая пыталась «создать впечатление о вероятности
поворота нашей политики в желательном для них смысле (отход от коллективной безопасности и т.п.)»[17].
Днём раньше, 5 мая, заведующий восточноевропейской референтурой отдела экономической политики МИД
Германии К.Ю. Шнурре пригласил в министерство полпреда А.Ф. Мерекалова, который в тот же день уезжал в Москву,
и сообщил ему, что договоры бывшего торгпредства в Праге с заводом Шкода, по мнению германского правительства,
«должны выполняться». «Соответствующие указания, – продолжал Шнурре, – даны военным властям и заводу Шкода».
Он заверил, что «никаких препятствий к выполнению фирмой её обязательств отныне не предвидится»[18].
Это был явный жест немецкой стороны, поскольку только 17 апреля советские представители в Берлине
протестовали против «вмешательства германских военных властей» в нормальную хозяйственную деятельность
торгпредства[19].
В.М. Молотов не торопился воспринимать немецкие сигналы. Он продолжал вести активные переговоры с
Великобританией и Францией через их дипломатических представителей в Москве. 8 мая нарком принял британского
посла У. Сидса, который передал ответ своего правительства на предложение СССР о заключении пакта о взаимопомощи.
Ответ был обескураживающий...
| 